Разграничение настоящих и мнимых заговоров либо теорий и заговоров заговора — совсем нужный процесс. Запрещено ставить на одну доску звучавшие в 1930-х гг. предупреждения Уинстона Черчилля о тайных намерениях фашистов и бредовые измышления его современника Гитлера о иудейском заговоре.
Нужно четко отличать жёсткую землю фактов от болота выдумок, потому, что эта неопределенность совершает вероятным проникновение конспирационизма с периферии в центр публичной судьбе.
К счастью, в отечественном распоряжении имеется инструменты, разрешающие выяснить, что перед нами вымысел либо теория заговора. К этим инструментам относятся: здравый суть, способность и знание истории распознавать стереотипы и клише.
1. Здравый суть Не все, что возможно с позиций логики, возможно с позиций здравого смысла. Не все неприятели стремятся к власти над миром; несчастные случаи происходят сами собой; церкви, сенаторские кресла и подземные тоннели не являются орудием убийства; не следует подозревать католиков, иудеев либо демократов в применении аналогичных способов.
Как заметил ученый-логик, «в то время, когда мы выдвигаем догадку с целью объяснения чего-либо, мы действуем не в вакууме. Мы располагаем широким багажом знаний, складывающимся из убеждений, теорий и принципов, подкрепленных с отечественной стороны бессчётными доказательствами».
Здравый суть приемлет простые объяснения. Теории заговора — наоборот, сложны и запутаны.
Они нуждаются в сплетениях обманов и хитростей и в таковой ужасной изобретательности ума, что в итоге рушатся на корню от собственного неправдоподобия. Заберём, например, случай с убийством Дж.Ф. Кеннеди. Некоей силе не было никакого смысла останавливать выбор на Ли Харви Освальде, потому что в заговор было бы вовлечено через чур много участников.
Дабы Освальду появляться в строении Техасского книжного склада, из которого он имел возможность сделать прицельный выстрел по кортежу Кеннеди, потребовались бы слаженные действия четырех человек, а во всю операцию были бы втянуты много людей. Это противоречит логическому принципу простоты: из двух равняется обоснованных предположений более убедительной направляться признать ту, что требует меньшего числа новых догадок.
Из этого направляться два вывода. Во-первых, заговоры реализуются только при определенных событиях (убийства, имевшие основания случиться в Москве, тщетны в Вашингтоне). Во-вторых, чем больше упрочнений требуется для предполагаемого заговора, тем более вызывающа большие сомнения его действительность.
Версия о подготовке дворцового переворота имеет суть; версия о подготовке Великой Французской революции — сумасшествие.
2. Знание истории Знание прошлого с легкостью обнаруживает неосуществимость большинства заговоров. Непредвиденные случайности разрушают замыслы заговорщиков, соратники предают, неприятели своевременно выявят угрозу. В большинстве случаев, чем сложнее заговор, тем менее возможно, что он сработает.
Никколо Макиавелли, свидетель многих интриг, подмечает, что заговор «неизменно сопряжен с опасностями и бесчисленными трудностями», и показывает на повсеместные неудачи: «Много заговоров имело место, но история говорит о том, что только немногие увенчались успехом».
Философ Карл Поппер (семь дней Popper) продолжает эту идея: «Во-первых, они случаются не особенно довольно часто и не меняют главных линия публичной судьбе. В случае если высказать предположение, что заговоры закончатся, неприятности, с которыми нам предстоит столкнуться, не изменятся в корне.
Во-вторых, я утверждаю, что заговоры весьма редко удаются. В большинстве случаев, достигнутые итоги полностью не совпадают с намеченными целями (обратимся, к примеру, к нацистскому заговору)».
ТЕОРИИ ЗАГОВОРА В МУЗЫКЕ 19. ЛЕЙБЛЫ и ИХ РАБЫ
